Задрав юбки и спустив чулок, она показала большой синяк на бедре.

Сэвидж глазел, поражаясь ее бесстыдству. Черт побери, какие бесконечно длинные ноги.

Он облизал пересохшие губы:

— Вы не у себя в комнате, госпожа.

Она стремительно отвернулась, подавленная тем, что он ей не верит.

Не теряя времени Сэвидж пошел искать мистера Бэрке. Он застал его на кухне за чисткой двух свежих лососей, очевидно, выловленных в собственных водах. На лице мистера Бэрке было написано такое безразличие, что Сэвидж догадался, что тот в курсе происходящего.

— Бэрке, ты, очевидно, знаешь об обмане, допущенном в отношении меня. Можешь ли ты дать мне разъяснения относительно преднамеренной лжи или же Лэмб-холл просто-напросто сумасшедший дом, а его обитатели — помешанные?

Мистер Бэрке вымыл руки.

— Позвольте мне сесть, милорд?

— Ради Бога, хватит «милордничать». Давай поговорим как мужчина с мужчиной.

Оба уселись за тяжелый дубовый кухонный стол.

— Думаю, что именно я нечаянно положил начало всему этому. Когда близнецы вышли в море, на обоих были желтые штормовки. Когда после шторма они не вернулись, мы с леди Рэндольф чуть не сошли с ума, разыскивая и ожидая их. Наконец одного из них полумертвого выбросило на берег. Я думал, что это Антони. Из-за намокшей одежды тело показалось мне тяжелым, а завязанные в пучок волосы убедили меня, что я нашел мальчика. Роз тоже подумала, что это Антони. Когда мы сняли одежду и Антония пришла в себя, мы, к удивлению, увидели, что это не Антони. Это был уже третий несчастный случай сразу после того, как Бернард Лэмб нанес визит с соболезнованиями по поводу кончины отца близнецов, в результате которой Бернард Лэмб становился очередным наследником титула, Лэмб-холла, лондонского дома и всего остального! Мы подозревали, что все случаи были больше чем совпадением. Леди Рэндольф понимала, что значит потерять дом. Из-за того что у нее не было сына, когда умер лорд Рэндольф, все досталось наследнику по мужской линии, и Роз пришлось переехать в Лэмб-холл. Если бы Антони сочли утонувшим, его наследник по мужской линии Бернард Лэмб получил бы все. План был дерзким по замыслу, но Антония настаивала, что она всего лишь охраняет то, что принадлежит Антони, до его возвращения. Она долго не могла примириться с тем, что он не вернется.

Сэвидж запустил пальцы в свои черные волосы. Взгляд ничуть не потеплел, челюсти по-прежнему сурово сжаты.

— Ты действительно веришь, что это дело рук Бернарда Лэмба?

— Да, сэр. Антонию преследуют уже долгое время. На прошлой неделе, когда она уходила из Воксхолла, ее толкнули под экипаж. Ей было страшно выйти из дома. Мы пришли на Хаф-Мун-стрит искать у вас защиты. Когда вы предложили поехать в Ирландию, она ухватилась за это как за спасение, какой-то выход.

— Вся эта затея абсолютно бессмысленна. Будто одна из смехотворных пьес Шеридана!

— При всем уважении, сэр, мне не смешно. Леди Антония — самая смелая женщина, каких я знал.

— К черту, приятель, это к делу не относится. Ей ни в ноем случае нельзя было позволить выдавать себя за брата. В нынешней Англии юному лорду слишком много дозволено, он свободен развратничать, как ему вздумается. Возможно, что Антония погубила свою жизнь!

— О, я давно понял, что допущена ужасная ошибка. Все это не только крайне предосудительно, но и смертельно опасно.

— Ну, по крайней мере, мы согласны в одном. Можешь быть уверен, что с этой глупостью кончено. С этим все, мистер Бэрке.

— Слава Богу, милорд.

— Не соблаговолили бы вы передать леди Лэмб, что я хотел бы снова поговорить с ней? Возможно, в старом парке обстановка будет меньше располагать к ссорам.

Антония стояла у окна комнаты в башне Блэкуотерского замка, глядя на далекие горы. Почему он глядел на нее с таким презрением? Почему, когда она рассказала, что сделал с ней ненавистный кузен, и показала ему синяк, он не обнял ее сильными руками и не сказал, что защитит ее? Чтобы успокоиться, она закрыла глаза, но из-под ресниц струились слезы. Заварила такую кашу, что сразу не расхлебать. Ему претила сама мысль, что она щеголяла в мужском наряде. Он никогда не поглядит на Антонию так, как он смотрел на Анн. Ей вовек не овладеть его чувствами!

Не было ночи, чтобы она не оживляла в памяти близость, которая была между ними в Венеции. Она до сих пор помнила вкус его поцелуев, требовательный рот, терзающий ее губы, раздвигающий их, чтобы вкусить языком сокровенное тепло ее рта. Она задрожала, вспомнив, как ей в рот и другие интимные места глубоко проникал его шершавый язык. Язык Леопарда.

Тони вздрогнула от легкого стука в дверь. Вошел мистер Бэрке и тихо сказал:

— Мы поговорили. Я рассказал ему, что было в ту ночь, когда пропал Антони. Он хочет поговорить с тобой снова. Ждет в парке. Не думаю, что он будет зол на тебя, Антония.

— Спасибо, мистер Бэрке. Что бы я делала без вас? Оставшись одна, Тони вытерла слезы, подумывая, не заставить ли Сэвиджа ждать. Лучше не надо. Мистер Бэрке сказал, что он не зол, значит, остыл. Если она заставит его ждать, он вполне может снова вскипеть.

Выйдя в парк, она замедлила шаги, увидев по-прежнему мрачное лицо Сэвиджа. До нее донесся чудесный аромат окаймляющих газоны цветов. Это был чудесный уголок, будто специально созданный для влюбленных. Ее глаза опять наполнились невыплаканными слезами по несбывшемуся счастью.

— Я говорил с мистером Бэрке и понял, что ты искренне веришь, что Бернард Лэмб виноват в несчастном случае с твоим братом.

Взвесив его слова, Антония вспыхнула:

— Однако сами вы таким вещам не верите!

— Я с этим разберусь. Надеюсь, ты понимаешь, что тебе нечего было бы бояться своего кузена, если бы ты не выдавала себя за брата.

Сэвидж снова терял терпение. Было очевидно, что они просто не в состоянии обойтись без взаимных колкостей.

— У меня не было выбора. Если вы считаете, что я отдам все, что принадлежало Антони, его убийце, то вы, должно быть, глупее грудного младенца.

— Замолчи! С меня довольно выслушивать твои дерзости!

Шрам у рта придавал ему зловещий, свирепый вид. В ледяном взгляде ни капли жалости.

Его слова на нее не действовали. Она сама была настроена не менее воинственно.

— Если я женщина, значит, можно лишить меня права говорить. Боже, как я хотела бы быть мужчиной!

— Ты лживая хитрая лиса. Ничего этого тебе не надо. Ты женщина до мозга костей. Ты упиваешься тем, что родилась женщиной, со всеми хитростями и уловками, но, как все женщины, ты алчна и хочешь заполучить все преимущества, которыми обладают мужчины. Ты, черт возьми, просто забавлялась, разгуливая в брюках, болтая и делая все, что взбредет на твой дьявольски извращенный ум. Выставляя дураком каждого знакомого тебе мужчину.

Антония трясла головой, разбрасывая по плечам в диком беспорядке свои черные волосы. Гневно сверкающие глаза были подобны изумрудам.

— Какая нужда дурачить мужчин, когда они сами все до единого выставляют себя дураками!

Сэвидж больше не злился. Он просто поддразнивал ее ради удовольствия полюбоваться ею. В своей ярости она была захватывающе, невиданно прекрасна.

— У тебя ни капли совести, — поддел он.

— Это у меня нет совести? У меня нет совести! Сукин сын! — Она набросилась на него и стала колотить кулачками его широкую грудь. — Это у вас нет ни капли совести. Вы готовы на все ради денег, потому что деньги — это власть. Вы плюете на законы. Тайно торгуете всем, что запрещено. Днем затаскиваете в постель влиятельных лондонских матрон, а каждую ночь шатаетесь по борделям. А если говорить о совести, то вы только что купили себе титул, паршивый лорд Блэкуотер!

Сэвидж снова вскипел. Она без конца провоцировала его. Схватив ее за руки, он словно тисками прижал их к бокам и вкрадчивым голосом с угрозой произнес:

— Весь этот нелепый фарс никому не был нужен, и ты это хорошо знаешь, леди Дрянь. Чтобы сохранить свое драгоценное имение, когда пропал брат, требовалось всего лишь объявить, что он уехал на Цейлон утешить мать.