Любители пальбы переместились в бальный зал, там было просторней, и после нескольких беспорядочных выстрелов оркестр разбежался. Они вели себя как неуправляемые озорные школьники на ярмарке. Его высочество сам подбивал других включиться в бесшабашное шутовство. Он несколько пришел в себя только после того, как кто-то всадил пулю в плечо лакею. Глядя, как выносили слугу, Его высочество обратился к своему другу Чарльзу Фоксу:

— Так дальше нельзя. В наши дни хорошего лакея не так легко найти. После обеда пойдем в твой тир. Тони обернулась к Шерри:

— Что такое тир?

— Это галерея для стрельбы. Разве тебя не обучали дуэльному кодексу? Я, черт возьми, писал о дуэли в последней пьесе, но, убей меня, забыл, как она называется.

Что-то заставило Тони повернуться к входу в бальный зал. В дверях вырисовывалась высокая темная фигура Сэвиджа. На лице застыло отвращение от выходок юнцоз, свидетелем которых он стал. Он бросил гневный взгляд на Тони, но тут же отвел его, словно тот был не больше чем избалованным щенком.

Прибытие Сэвиджа как бы послужило своего рода сигналом, потому что последовало приглашение к столу и присутствующие гуськом двинулись в столовую. Тони в жизни не видала, чтобы поглощалось такое количество пищи. Она машинально начала считать. Было подано четыре супа, затем четыре рыбных блюда, за ними последовало тридцать шесть основных блюд Меню были напечатаны только на французском. Нахватавшись в свое время верхушек у гувернантки, она прочла:

Coq au Vin Quatre grosses pieces pour Ie contre-flanc. Les petites groustades de mauviettes au gratin [7] .

Тони не могла разобрать написанное, полагая, что это результат выпитого «дьяболеньос». Кларет и бургундское считались слишком слабыми, и к столу подавали херес, белое рейнское и портвейн. В результате задолго до конца обеда некоторые упились до беспамятства, и лакей ослаблял нелепо широкие шейные платки у свалившихся под стол, дабы они не задохнулись.

Мертвецки пьяный Фредерик, молодой герцог Йоркский, свалился со стула. Его высочество, известный своим остроумием, поглядел на него с шутовской серьезностью:

— И это, если верить нашему царствующему родителю, надежда нашей семьи.

Когда те, кто еще был способен стоять на ногах, направились следом за Чарльзом Джеймсом Фоксом, Тони спросила Шерри:

— Где этот тир?

— Где-то в подбрюшье игорной преисподней Фокса.

— Он что, содержит игорный дом?

— Черт побери, ты сущий младенец. Постреляем немножко в подвале, а потом до утра играть.

Тони ощупала спрятанный в карман выигрыш.

— Проклятье, а я надеялся сберечь деньги, чтобы поиграть на скачках в Ньюмаркете.

— Да мы туда не едем. Разве не слыхал? Его высочество продал лошадей индийскому парню.

Адам Сэвидж скептически наблюдал за всем, что происходило в Карлтон-хаузе. Он цинично оценивал всех до единого как никчемных мотов. Цветущий красавец принц Уэльский мог действительно обладать непринужденными и располагающими манерами и быть покровителем искусств, но он был не способен видеть, что его друзья-виги используют его в своих целях. Сэвиджу было ясно что законопроект о регентстве подписан не будет, потому что Георг уделял куда больше внимания своему портному и башмачнику, нежели государственным делам.

Самым влиятельным из друзей принца, бесспорно, был Чарльз Фоке. Он много пил, целыми днями сидел за карточным столом, как правило, у себя дома. Острословы утверждали, что своим обаянием он обязан прапрадеду Чарльзу II, но Сэвиджу было известно, что он простой развратник и пьяница.

Ричард Шеридан тоже вел распутный образ жизни. Он и Эдмунд Берк часто поносили друг друга в палате общин, но оба писали в один горшок и считали себя хозяевами Англии.

Сэвидж был полон решимости внести свою маленькую лепту в осуществление перемен. Они не произойдут за одну ночь, но с таким гением, как Питт, во главе правительства у Англии открывалось больше возможностей облегчить долю простых граждан. Став землевладельцем, он, Сэвидж, должен будет использовать в своих интересах систему раздачи привилегий за взятки, которая установилась с правлением Георга, но у него было достаточно упорства, настойчивости, решимости и воли, чтобы участвовать в осуществлении перемен.

Именно Фокс, Шеридан и Бёрк внесли законопроект о лишении Ост-Индской компании ее прав и торговых привилегий. В результате правительство пало и главным министром стал Питт. Этим шутам удалось подвергнуть импичменту беднягу Уоррена Гастингса, губернатора Бенгалии. Они уничтожающе судили о делах, в Которых ничего не понимали. Самым большим лицемером был Бёрк, потому что кто-кто, а его семейство сколотило состояние, запуская руки в индийский горшок с золотом.

Внезапно внимание Сэвиджа вернулось к его юному подопечному, Антони Лэмбу. Старый развратник обнял юношу за плечи, , вызвав в голове Сэвиджа тревожные мысли. Он не стал от них отмахиваться, а внимательно обдумал. Антони — красивый юноша с длинными стройными ногами и задумчивыми зелеными глазами. Лакомый кусочек для развратного совратителя.

Сэвидж заскрипел зубами. Неужели здесь причина того, что парень не интересуется женским полом? Нет, Тони целомудрен, еще не испорчен, но чем скорее он приобщится к неодолимому наслаждению женским телом тем лучше. Он решил позаботиться об этом сам еще до конца недели. Когда он направился к Тони, компания собралась уходить.

— Так рано? — подняв бровь, беспечно спросил Сэвидж.

Тони показалось, что ее проверяют Сэвидж не удосужился поделиться с ней, что купил у Георга скакунов, поэтому она с вызовом ответила;

— Должны знать, что мы отправляемся в тир. Как вы советовали, я выбрал себе оружие. Пистолеты — проще всего.

Сэвидж внимательно посмотрел вслед уходившим пижонам. Лондон протянулся вдоль Темзы на девять миль — от Милбэнка до Блэкуэлла. На этом пространстве размещались тысячи питейных заведений и публичных домов на любой вкус, от шикарных в Ковент-Гарден до лачуг с голыми матрацами на лондонском «дне». Город славился игорными притонами, от респектабельных клубов вроде «Уайт» и «Уатьер» до «Шпор бойцового петуха» в трущобах. Но Сэвидж догадывался, что они кончат в личной преисподней Чарльза Джеймса Фокса.

Подождав до двух часов ночи, он не спеша направился туда сыграть в кости. Он нашел пьяного в стельку Тони с вывернутыми карманами. Надвинув шляпу, он попрощался с присутствующими и поставил на ноги юного Лэмба.

Открыв парадную дверь на Керзон-стрит, верный слуга мистер Бэрке счел своим долгом выразить протест. Сэвидж без единого слова выслушал порицание. Не успел мистер Бэрке закрыть дверь, как Тони пробормотала:

— Давай ведро.

Глава 18

Тони, надувшись, сидела в кресле у намина в доме на Хаф-Мун-стрит, в то время как Сэвидж сурово отчитывал ее:

— Ты что, последних мозгов лишился? Сколько проиграл?

— Двести, — промямлила Тони.

— Не видел, что они решили остричь тебя, как ягненка [8] ?

Тони передернуло от невольного каламбура, и она еще больше разозлилась:

— Уж не намекаете ли вы, что меня надули?

— Нет, не намекаю, доверчивый дурачок, а говорю тебе прямо. Его высочество по уши в долгах, а очаровательная Джорджиана не в состоянии даже сосчитать, сколько она продула! Тони, когда складываешь два и два, неужели ты настолько глуп, чтобы считать, что будет четыре?

Сэвидж достал колоду карт из ящика уставленного бутылками стола вишневого дерева и стал их тасовать.

— Черт побери, именно поэтому я не играю в фараон. Ты не держишь в руках карт, а карты слишком часто помечают или делают шероховатыми, чтобы они слипались в колоде. Фальшивая колода и ловкий сдающий могут принца сделать нищим.

Сэвидж развернул колоду веером.

— Смотри. Любой, кто хоть немножко умеет держать карты в руках, может за пять минут научиться тасовать «вслепую», перебрасывая нужные карты в низ колоды. Все дело в умении передернуть карты при тасовке. Проще всего обмануть, сдавая из-под низу. Будь они прокляты,